ВВЕДЕНИЕ1. Настоящий «Русско-эстонский словарь» (далее Словарь) отличается от существующих однотипных словарей прежде всего своим объемом. Его словник расширен, по сравнению с предшествующими словарями (в том числе и самым крупным из них – словарем П. Арумаа, Б. Правдина и Й. В. Вески), в основном за счет более широкого привлечения специальной терминологии и включения современной разговорной лексики. Однако главная специфика предлагаемого Словаря состоит не столько в количестве включенных в его состав лексических единиц, сколько в характере их подачи. Авторы стремились придать Словарю активную направленность, т. е. не только дать перевод каждого слова, но и ввести по возможности полные и развернутые сведения о характере его употребления в речи. Эта цель в первую очередь достигается введением в большинство словарных статей значительного количества словосочетаний, типичных для данного слова. Объем такого рода сведений, представленных в Словаре, намного превосходит тот иллюстративный минимум, который можно встретить во многих двуязычных словарях. Словосочетания не только иллюстрируют различные оттенки значения слова, но дают пользующемуся Словарем в готовом виде наиболее употребительные, типовые контексты, связанные с этим словом, облегчая тем самым его активное использование. С активной направленностью Словаря связано также введение более подробной и дифференцированной, чем в других русско-эстонских словарях, системы стилистических помет. Наконец, существенным дополнением к Словарю являются грамматические таблицы (см. Таблицы словоизменения), которые содержат исчерпывающие сведения о словоизменении каждого заглавного слова. Описанная специфика в построении и направленность Словаря связана с тем многообразием задач, которые призвано выполнять настоящее издание. Необходимо учитывать, что данный Словарь предназначается для читательской аудитории, значитeльная часть которой находится на разных этапах именно активного владения (и овладевания) русским языком. Поэтому он призван не только помочь эстонскому читателю воспринять и правильно осмыслить (в том числе и стилистически) самый широкий круг текстов на русском языке, не только обслуживать нужды перевода с русского языка на эстонский, но и служить руководством к активному употреблению данных в Словаре речевых единиц, расширять «репертуар» конструкций, употребляемых в устной и письменной речи. Читатель может обращаться к Словарю как за тем, чтобы узнать или уточнить значение того или иного русского слова, так и при желании получить сведения о том, как использовать данноe слово в определенной речевой ситуации, т. е. о том, какая конструкция с участием данного слова будет адекватна этой ситуации. Хотя основным адресатом Словаря, как явствует из вышесказанного, является эстонский читатель, Словарь равным образом может быть полезен и русскоязычному читателю, находящемуся в процессе активного овладения эстонским языком. В этом случае обилие представленных в Словаре словосочетаний и подробная разработка стилистических помет также окажут большую помощь при переводе на эстонский язык. 2. Словник Словаря включает примерно 74 000 слов. При составлении словника за основу был взят двухтомный «Большой русско-польский словарь» (сост. А. Мирович, И. Дулевич, И. Грек-Пабис, И. Марыняк, Москва–Варшава, 1970). В процессе составления этот основной словник сверялся прежде всего со словником «Словаря pусского языка» С. И. Ожегова и был значительно дополнен на базе четырехтомного «Словаря русского языка» под ред. А. П. Евгеньевой (М., 1957–1961), словаря-справочника «Новые слова и значения» под ред. Н. З. Котеловой и Ю. С. Сорокина (М., 1971), а также авторских наблюдений по материалам современной художественной литературы и периодической печати. Часть добавлений к словнику, касающаяся терминологической лексики, была сделана по Большой Советской Энциклопедии. T. I–XXX (М., 1970–1978). При формировании словника преследовалась цель прежде всего как можно полнее отразить ту часть словарного состава языка, которая устойчиво находится в рамках литературной нормы, – нейтральную, книжную и разговорную лексику, а также так называемые общеспециальные термины (т. е. термины, относящиеся не к одной определенной узкой области, а к более широкому кругу технических или научных дисциплин). Наряду с этим, в словник включалась также просторечная и устарелая лексика в том случае, если ее распространенность не связана с какими-либо территориальными ограничениями. В Словарь включены также некоторые диалектизмы, которые сохраняют свою актуальность и не имеют резкой просторечной окраски. Таким образом, в состав словника почти не включались слова, имеющие в толковом словаре помету «устарелое просторечное», «областное устарелое», «областное просторечное». Частичное включение в состав Словаря историзмов, устарелых слов и диалектизмов объясняется стремлением дать возможность при помощи Словаря осмыслить не только современные тексты, но и классическую литературу. Поскольку одной из важных задач, решению которых должен служить настоящий Словарь, является технический перевод с русского языка на эстонский, в Словарь в большом количестве была включена, наряду с общеспециальной, также узкоспециальная терминологическая лексика. Данный Словарь, разумеется, не может и не должен заменить собою специальные двуязычные словари по различным отраслям науки и техники. Однако следует учитывать широкое распространение терминологической лексики в современной речи, популяризацию ее печатью, радио, телевидением. Важным фактором является также широкое взаимодействие терминологической и нетерминологической лексики, постоянное пополнение первой за счет развития специальных значений у общеупотребительных, нередко даже разговорно окрашенных слов. Как обычно при составлении словарей, при организации словника мы столкнулись с большими трудностями, связанными с проблемой разграничения полисемии и омонимии. Существующий специальный «Словарь омонимов русского языка» О. С. Ахмановой (М., 1974) не снимает этих трудностей, так как понятие омонимии трактуется в нем слишком расширительно, что не подходит для лексикографической практики. В подавляющем большинстве случаев выделение омонимов дано в соответствии с уже названным четырехтомным «Словарем русского языка». В. П. Берков подробно рассматривает вопрос об организации значений многозначного слова в двуязычном словаре, указывая на два принципиально различных подхода к данной проблеме. Один из них состоит в том, что разбивка на значения слова входного языка должна соответствовать его смысловой структуре в толковом словаре. При втором подходе количество значений, вычленяемых у слова входного языка, соответствует количеству несинонимических эквивалентов в переводящем языке. В данном Словаре предпочтение отдается второму подходу, т. е. разбивка русского слова на значения проводится в зависимости от количества несинонимических эстонских эквивалентов (так называемый «братиславский метод»). Следует при этом заметить, что выделение омонимов, так же как и порядок подачи значений у многозначнoго слова, за исключением некоторых совершенно бесспорных случаев имеет, может быть, не столь уж существенное значение для лексикографической практики и связано с соображениями удобства и отчасти со сложившейся традицией. Ведь некоторая произвольность и колебания лексикографа в организации значений и определении омонимии объясняются реальной неопределенностью и множественностью соотношений между различными значениями, а не тем, что нами до сих пор не открыта некая абсолютно универсальная процедура их классификации. 3. В Словаре не дается фонетическая транскрипция русских слов. Сведения о фонетическом облике слова ограничиваются указанием ударения; ударения расставлены не только в заглавных лексемах каждой словарной статьи, но и во всех приводимых словосочетаниях. Никакой двуязычный словарь сам по себе не может служить руководством к правильному произношению: последнее формируется только в результате специального обучения или непосредственного речевого опыта. Словарь может лишь способствовать формированию приблизительного представления о звучании слова, предотвратить искажение его в речи до неузнаваемости. В русском языке для создания такого приблизительного звукового образа слова, как кажется, в большинстве случаев достаточно именно указания на ударение, так как от места ударения зависит очень многое в фонетической реализации слова (общий ритм слова, характер произношения гласных, деление на слоги и т. д.). При подаче в словаре грамматической информации сложным является прежде всего вопрос о границе словоизменительной парадигмы, т. е. о том, что следует считать одной лексемой и соответственно подавать в рамках одной словарной статьи. Теоретические положения морфологии здесь не всегда совпадают с соображениями лексикографической целесообразности. Так, соотносительные видовые пары (типа переписать – переписывать) всегда подаются в Словаре раздельно, в виде самостоятельных статей. В том случае, если не только значение, но и контекстуальное употребление обоих членов такой пары совпадает и различие между ними ограничивается видовой соотносительностью, дается только один перевод и набор словосочетаний, которые помещаются при форме одного из видов (как правило, в зависимости от того, при каком из видов набор словосочетаний шире и употребительнее в речевых ситуациях), а при втором слове дается только отсылка. Но при наличии некоторой специфики у членов видовой пары – разного набора значений, наличия некоторых специфических контекстов – обе словарные статьи заполняются независимо друг от друга, несмотря на неизбежное при этом частичное повторение информации. Максимальное внимание, уделенное в Словаре различиям в употреблении видовых форм, связано с активной направленностью Словаря и актуальностью этой проблематики для всех изучающих русский язык. Аналогично вводятся в Словаре возвратные формы глаголов: в подавляющем большинстве случаев они снабжаются переводом и иллюстрациями самостоятельно. Надо заметить, что если значения возвратной и невозвратной формы часто бывают четко соотнесены между собой, то круг словосочетаний, в которые входит каждая форма, обычно сильно различается, что и оправдывает необходимость раздельного объяснения этих форм. Страдательное значение возратных глаголов дается, как правило, без перевода. На него указывает лишь помета страд. к … . По этой же причине качественное прилагательное и соотносительное с ним наречие (типа близкий – близко) не только разрабатываются в отдельных статьях, но и снабжаются самостоятельным объяснительным аппаратом: при соотносительности значений употребление таких слов (словосочетаний) коренным образом различается. С другой стороны, причастия выносятся в отдельную статью только тогда, когда у них имеется нерегулярный сдвиг значения, обычно связанный с переходом в разряд прилагательных. В остальных случах указания на образование причастий содержатся в Таблицах словоизменения. Краткие прилагательные также не выносятся в отдельную словарную статью; четыре формы краткого прилагательного, т. е. формы рода и множественного числа, выписываются при соответствующем полном прилагательном. Делается это отчасти для того, чтобы дать пользующемуся Словарем сведения, от каких прилагательных могут быть образованы краткие фомры, отчасти же из-за большой нерегулярности этих форм. Сравнительная и превосходная степень качественных прилагательных указывается в Словаре при соответствующем прилагательном только в том случае, если при образовании этих форм возникают чередования (например: близкий – ближе – ближайший). Формы степеней сравнения, образуемые регулярно, в Словаре специально не отмечаются. В виде исключения в отдельную статью выносятся нерегулярные грамматические формы, напр. вакшу 1 л. наст. вр. Г ваксить (как правило, это формы единственного числа). Установка на функциональную подачу лексики, расширение круга демонстрируемых контекстов потребовали достаточно широкого введения в Словарь не только морфологической, но и синтаксической информации. В Словаре даны сведения о валентности каждого глагола; в случае, если валентность расходится для разных значений глагола, она дается раздельно для каждого значения. Таким образом, пользующийся Словарем получает полные сведения об управлении. В силу этого в Словаре отсутствует специальное указание на переходность глаголов: поскольку валентность глаголов обозначена при помощи вопросов к именам в соответствующем падеже, то наличие при глаголе вопроса винительного падежа без предлога (кого-что) свидетельствует о том, что данный глагол является переходным. 4. Как уже говорилось выше, Словарь снабжен подробными стилистическими пометами. Поскольку стилистический «диапазон» русской лексики обладает исключительным богатством и нередко превосходит соответствующие ресурсы эстонского языка, представление о стилистической коннотации слова далеко не всегда может быть данo прямым переводом или даже при помощи типовых контекстов. Поэтому без прямого стилистического указания читатель может не получить полного представления о смысле русского слова и в особенности о возможностях его употребления в речи. Кроме нейтральной лексики, не снабженной, естественно, никакими специальными пометами, основными лексическими пластами являются разговорная и книжная лексика. Данные пласты лексики находятся в пределах литературной нормы, однако ограничены в сфере своего употребления. Как справедливо указывает И. Р. Гальперин, определение каждого из этих пластов может быть дано только в их взаимном противопоставлении. Действительно, принадлежащими к книжной лексике можно считать такие слова, употребление которых неправильно для бытовой речи (т. е. в сочетании с разговорными словами); в этой ситуации они могут быть употреблены лишь в виде цитаты или стилистической игры. Соответственно, разговорной лексикой можно считать такую, употребление которой является неправильным для официальной речи. Кроме книжной и разговорной лексики, важный слой в общем стилистическом диапазоне составляют просторечные слова. В отличие от разговорной лексики, просторечие находится за пределами литературной нормы. Однако это не означает, что его появление абсолютно невозможно и недопустимо в литературной речи. Просторечные слова появляются здесь как средство стилизации, создания стилистического портрета, либо как средство «языковой игры», создания контраста, юмористического эффекта и т. д. Весь смысл появления такого рода лексики в литературной речи состоит как раз в ее специфической окраске, поэтому без понимания этой окраски в значительной степени пропадает смысл высказывания в целом. Вот почему просторечная лексика представлена в Словаре довольно широко. Для ее определения введена особая, впервые употребляемая в эстонской лексикографии помета madalk. Ступенькой ниже просторечных слов в стилистической иерархии находятся слова с пометой vulg., часто отмечаемые в русских толковых словарях как грубо-просторечные. Эти слова в Словаре представлены минимально. К пометам, указывающим на сферу употребления слова, относится также van., отмечающая архаизмы. Авторы Словаря стремились по возможности четко отграничить собственно устарелые слова, т. е. такие, которые в современном употреблении вытеснены другими словами в том же значении, от историзмов (aj.) – слов, обозначающих ушедшие в прошлое понятия, для обозначения которых в современном языке нет никаких других более новых слов. Использование в речи этих двух групп слов принципиально различно: историзмы употребляются в их прямом значении, их введение не дает специального стилистического, собственно языкового эффекта, а содержит лишь предметную отсылку к определенной эпохе; в отличие от этого устарелые слова употребляются не только в отсылочном значении, для создания исторического колорита, но в современной речи служат задачам стилистической игры, создания стилистического контраста, преимущественно связанного с юмористическим эффектом. Указание на стилистическую сферу особенно важно для понимания случаев стилистической игры, связянной с живым употреблением языка. Для понимания, например, бытового диалога (реального, услышанного в кино и т. п.) не столь существенно знать, какие из употребляемых слов являются нейтральными и какие – собственно разговорными, но если остается незафиксированным «игровое» введение других стилистических пластов (книжного, просторечного или устарелого), то понимание смысла речи окажется существенно искаженным. С функционально-стилистическими пометами перекрещиваются указания на эмоциональную окраску слова: пейоративы, ласкательные и иронические слова. Разграничение прямого и переносного значения слова в очень многих случаях не может быть проведено с полной достоверностью. Более того, едва ли целесообразно отмечать специальной пометой все переносные значения в составе словарной статьи даже в тех случаях, когда они могут быть определены с достаточной точностью. Это имеет смысл, по-видимому, лишь тогда, когда сведения о переносном характере существенно влияют на само понимание значения слова, т. е. когда это значение отчетливо проецируется, как вторичное, на прямое значение слова, ощущается как сдвиг последнего. Как кажется, чаще всего это происходит в тех случаях, когда имеет место изменение сем одушевленность – неодушевленность, т. е. когда значение, которое первоначально было связано с неодушевленностью, переносится на одушевленный объект, или наоборот. Ср., например, прямое и переносное значение глаголoв вдаваться, вдалбливать и т. п. 5. Последнюю, и самую обширную часть статьи составляют словосочетания и фразеологические обороты, связанные с соответствующим словом. При отборе словосочетаний авторы Словаря не ограничивались так называемыми устойчивыми словосочетаниями, тем более что критерии выделения последних отличаются большой неопределенностью. Словосочетания (независимо от их лингвистического статуса) подбирались с таким расчетом, чтобы с их помощью дать читателю хотя бы некоторый «намек» на общую картину употребления слова, ее силуэт. С этой целью, прежде всего, отбирались все важнейшие спецификации данного слова в речи: например, сочетания существительного с наиболее характерными прилагательными или глагола – с наиболее характерными существительными-дополнениями. Кроме того, подбирались такие словосочетания, которые могли бы служить продуктивной моделью для образования множества других сочетаний в речи. Например, при слове вагон довольно легко перечислимыми оказываются основные спецификации данного слова (спальный, жёсткий, мягкий и т. д.); все они даны в рамках словарной статьи. С другой стороны, перечислить такие характерные определения для слова век значительно труднее. Поэтому, наряду с некоторыми устройчивыми сочетаниями (золотой век, каменный век, средние века, на своём веку, целый век), здесь даны и некоторые контексты-модели: двадцатый век, в прошлом веке, век Петра I. Авторы стремились также как можно полнее представить словосочетания, перевод которых не является буквальным, т. е. связан либо с изменением синтаксической формы, либо дает специфические оттенки значения. Например: он вхож в этот дом tal on pääs sellesse kodusse v majja, selle maja uks on talle avatud; выбивать чечётку steppima; высокая скорость suur kiirus; высокие нравственные качества sügav kõlblus; высшее образование kõrgharidus; вязать крючком heegeldama и т. п. Совершенно очевидно, что при таких критериях отбора степень устойчивости словосочетаний не играла существенной роли. Особое место в Словаре занимают фразеологические обороты, т. е. выражения, смысл которых не выводится полностью из значения составляющих элементов. Они помещаются в самом конце словарной статьи за знаком ◊. Особое положение этих сочетаний связано не только со сдвигом смысла входящих в них слов, но и с тем, что, в отличие от основного корпуса словосочетаний, фразеологизмы уникальны и в этом своем качестве не могут и не должны служить моделью, которой читатель руководствуется при употреблении слова в речи. Извечной проблемой для любого лексикографа является выделение фразеологизмов и отграничение их от неидиоматизированных устойчивых и свободных словосочетаний. Эта проблема во всей своей сложности встала и перед авторским коллективом данного Словаря. Выделение фразеологических выражений здесь в основном согласовано с «Фразеологическим словарем русского языка» под ред. А. И. Молоткова (М., 1967) и с четырехтомным «Словарем русского языка». Исключение составляют лишь словосочетания терминологического характера типа безличный глагол, бесконечная десятичная дробь, белый стих, голубой песец и т. п., которые в четырехтомном словаре отнесены к фразеологии. Несмотря на идиоматизированный характер смысла этих сочетаний, их форма часто оказывается интернациональной и совпадает в двух языках; поэтому в настоящем Словаре сочетания такого рода трактуются как контекстуальные спецификации основного слова и помещаются в основном корпусе словосочетаний. 6. Основной задачей двуязычного словаря является перевод, т. е. идентичная передача смысла слова или высказывания одного языка средствами другого (в данном случае передача смысла русских слов и словосочетаний средствами эстонского языка). Эстонский и русский языки структурно во многом различаются вследствие своей принадлежности к разным языковым семьям, что очень осложняет задачу лексикографа. При подборе переводных эквивалентов авторы данного Словаря опирались как на собственное знание языков, так и на перечисленную ниже лексикографическую литературу (см. pаздел Лексикографические источники). Несмотря на кажущееся обилие источников, перевод составил для авторов Словаря самую сложную, ответственную и в то же время творческую часть работы. В условиях эстонско-русского языкового взаимодействия, при отсутствии толкового, синонимического и частотного словарей эстонского языка, перед Словарем встала еще одна задача, кроме тех, что обычно ставятся перед словарями подобного типа, – задача широкого охвата и активизации большого пласта эстонской лексики, которая в существовавших ранее двуязычных словарях была представлена слишком узко (одним-двумя привычными эквивалентами), а также показ возможностей нестандартного перевода множества новых понятий, поступающих в языковое сознание читателей через русский язык. Отсюда тесное сотрудничество авторов с сектором терминологии и культуры речи ИЯЛ. При переводе заглавного слова в двуязычном словаре могут возникнуть следующие ситуации: (1) для заглавного слова имеется один точный эквивалент перевода: (2) имеется два эквивалента перевода, один из которых – исконное слово (в данном случае – собственно эстонское), другой – заимствованное (иноязычное) слово, синонимичное первому; (3) эквиваленты образуют синонимический ряд (при этом иногда удается выделить в нем основной эквивалент, и тогда он становится на первое место, но подчас это бывает затруднительно); (4) точный эквивалент перевода отсутствует. В ситуации (2) авторы Словаря часто отдают предпочтение собственно эстонскому слову и ставят его на первое место. Это делается с тем, чтобы обратить на него внимание читателя и предотвратить механический перевод с одного языка на другой. Если же собственно эстонский эквивалент является малоупотребительным, то он может стоять и после заимствованного слова, например: гранулирование sõmerdamine, sõmerdus, granuleerimine; но: вассал vasall, läänimees; вулкан vulkaan, tulemägi. Если эстонский эквивалент представлен одним лишь заимствованием и является к тому же многозначным, то в скобках даны описательный эстонский перевод или, по возможности, эстонские эквиваленты для всех значений соответствующего слова. Например: адепт adept (mingi õpetuse jünger; organisatsiooni saladustesse pühendatu); декларативный deklaratiivne (selgitav, kuulutav; üldsõnaline, paljasõnaline). Заметим, что заключенные в скобки пояснения или эквиваленты иногда являются более употребительными и точными, чем основной эквивалент. В ситуации (4), т. е. в отдельных случаях отсутствия прямого эквивалента перевода, авторы Словаря обращались к сотрудникам сектора лексикологии (и картотекам толкового словаря эстонского языка) или сектора терминологии и культуры речи Института языка и литературы АН ЭССР: с их помощью создавались необходимые неологизмы, в том числе транслитерированные эквиваленты (разумеется, в строгом соответствии со словообразовательными принципами эстонского языка). К описательному переводу авторы обращались лишь как к дополнительному способу перевода. Различия в системе эстонского и русского языков ярче всего проявились при переводе иллюстративного материала словарной статьи, т. е. свободных и несвободных словосочетаний и фразеологических оборотов, о которых говорилось выше. В целях более точного перевода авторы в ряде случаев заменяли русский инфинитивный оборот личным предложением, контекстуально распространяли русскую фразу и даже фразеологический оборот (часто до законченного предложения) с тем, чтобы полнее передать смысл высказывания на эстонском языке. Перевод русской фразы, относящийся к определенному заглавному слову, иногда осуществлялся с помощью слов, не представленных в ряду эквивалентов; тем самым составители пытались избежать столь опасного при любом переводе буквализма. В связи с этим хочется предостеречь читателя от использования одного лишь первого эстонского эквивалента. Чтобы найти слово, наиболее подходящее для того или иного перевода, следует внимательно просмотреть все синонимические ряды эстонских эквивалентов данного слова, а еще лучше – внимательно прочесть всю словарную статью. Особую проблему для переводчиков составляли пассивные конструкции. Трудность здесь заключается в том, что ни в эстонском, ни в русском языке нет специализированного и регулярного способа выражения пассивного значения. Данное значение выражается при помощи ряда средств, которые одновременно используются и для передачи других, более или менее родственных по семантике явлений. Для русского языка таким средством являются глаголы на -ся, характеризуемые большой семантической пестротой. В эстонском языке соответствующую функцию выполняет безличная конструкция. Результатом является большая интерферентность при переводе оборотов с пассивным значением. При переводе с русского языка на эстонский пассивных конструкций авторы Словаря старались по возможности избегать безличных форм на -kse и -ti и исходить из содержания высказывания. При этом часто оказывается возможным перевод при помощи возвратных глаголов с регулярной словообразовательной моделью: основа + -u(ma), -du(ma), -bu(ma), -bi(ma). В научных и специальных текстах часто возможен перевод формы на -ся конструкцией on … -tud, которая в определенных текстообразовательных условиях имеет пассивный смысл. Поскольку настоящий Словарь может быть использован самыми широкими читательскими кругами, в том числе и переводчиками, составители пытались дать различные варианты перевода русских фраз. Отметим также, что перевод русских фразеологических выражений в целом ряде случаев отличается от данного в книге А. К. Рейцак «Избранные русские фразеологизмы с эстонскими соответствиями» (Таллинн, 1975). Удачность и точность перевода как отдельного слова, так и словосочетания в двуязычном словаре зависит от того, в какой мере лексикограф владеет соответствующими языками, от его литературно-художественного вкуса и чутья, качества и полноты имеющегося в его распоряжении справочного материала. Составители настоящего Словаря пытались, кроме точного смыслового соответствия русской и эстонской фразы, сохранить в переводе эмоциональную и стилистическую окрашенность, скрытый, «игровой» смысл фразы и т. д. При составлении Словаря, несмотря на все попытки составителей сделать его по возможности отвечающим поставленным задачам и требованиям времени, всегда остается много нерешенных вопросов, спорных проблем. В особенности это может быть отнесено к словарю, ориентированному не только на нужды перевода, но стремящемуся также иметь активную, функциональную направленность. Авторы надеются, что опыт пользования настоящим Словарем, деловые замечания и пожелания читателей помогут дальнейшей работе по его улучшению в последующих изданиях. Х. Леэметс Bо II томе Словаря по сравнению с I томом в несколько большем объеме представлена терминология по таким отраслям, как техника, химия, лесоводство, морское дело, парусный спорт, автомобильное дело, проектирование, педагогика и медицина. При отборе терминов учитывались их распространенность и употребительность. Термины брались главным образом из самых новых словарей и энциклопедий. Дополнительный материал был извлечен также из новых справочных пособий по русскому языку, прежде всего из “Словаря русского языка” С. Ожегова (1988) и четырехтомного “Словаря русского языка” под редакцией А. Евгеньевой (1985—1988). Увеличено число примеров, иллюстрирующих употребление слова. При подборе эстонских соответствий использовались самые новые и наиболее авторитетные терминологические словари, а также материалы терминологических комиссий. С течением времени слова приобретают новые значения и оттенки значений. При их выделении коллектив руководствовался большей частью тем, как они отражены в лексикографических источниках последнего времени. Во II томе меньше используются терминологические пометы. Они отсутствуют в тех случаях, когда принадлежность слова к терминологии очевидна или же произошла его детерминологизация вследствие частого употребления в общенародном языке. В то же время сами пометы больше дифференцированы. При этом включены такие необходимые пометы и сокращения, которых в I томе нет, напр.: aut. (автомобильное дело), mas. (машиностроение), meh. (механика), mull. (почвоведение), pat. (патентное право), ped. (педагогика), poeet. (поэтическое), side (связь), sooj. (тепловая техника, тепловое хозяйство), teed. (дорожное хозяйство, дорожное строительство), tehnol. (технология), toid. (пищевая промышленность). Дополнительно включены также те пометы, которые в I томе использовались, но не были включены в список. Стилистические пометы слов не всегда совпадают с принятыми в I томе. После выхода в свет сборника эстонских пословиц русским пословицам удалось подобрать более адекватные соответствия, поэтому они не всегда могут совпадать с теми, которые приведены в I томе. B подаче устойчивых словосочетаний наблюдаются некоторые расхождения, например, в I томе тот или иной фразеологизм имеет только одно соответствие, во I же томе он может их иметь несколько. B I томе он может быть включен в текст словарной статьи, но во II томе может быть помещен за знаком ◊, или наоборот. Такое отсутствие единообразия объясняется данными новейших источников, которые использовались в ходе работы над II томом. Ввиду важности русского глагольного вида особое внимание было обращено на приставочные глаголы. Если основные значения бесприставочных и приставочных глаголов совпадают и они отличаются только по грамматическому виду, то им даются одинаковые соответствия и лишь примеры показывают, в каком случае употребляется тот или другой вид. Чтобы отметить видовые различия, основной глагол сопоставляется с соответствующим приставочным глаголом и с помощью пометы дается ссылка на глагол другого вида. Тем самым обращается внимание читателя одновременно на обе словарные статьи. Ср.:
зреть II 231a ...; ср. узреть
видеть 230 ...; ср. увидеть
фотографировать 171 ...; ср.
сфотографировать
делать 164a ...; ср. сделать Составители и редакторы благодарны всем, кто любезно оказывал им помощь в работе над словарем. Особую благодарность за помощь в упорядочении терминов мы выражаем Энну Тарвелю (история), Алексею Пайвелю (ботаника), Уно Мересте (экономика), Валве Кирсипуу (экономика), Ильмару Лаану (медицина), Антсу Вийресу (этнография), Николаю Кокла (церковные термины), Кайе Куслап (музыка), Хейдо Отсу (автомобильное дело), Сальме Массо (кулинария). В уяснении специальных терминов помогали добрым советом специалисты Института химии АН, Института геологии АН, Института зоологии и ботаники АН, Института экспериментальной биологии АН Эстонии, Таллиннского художественного университета, Национальной библиотеки, прежнего Управления охраны природы, Общества садоводства и пчеловодства, Таллиннского дома туризма, Таллиннского дома моделей, Таллиннского дома шахмат, Таллиннского зоопарка, Таллиннского ботанического сада, Департамента по делам спорта Эстонии, Экспериментальной верфи спортсудостроения и Эстонского морского музея. Редакторы Идея создания капитального современного русско-эстонского словаря принадлежит А. К. Рейцак, к сожалению не успевшей приступить к ее воплощению, но внесшей своими работами значительный вклад в развитие эстонско-русской и русско-эстонской лексикографической мысли в Эстонии и много сделавшей для подготовки коллектива, способного решить подoбную задачу. Настоящий Словарь создан коллективом сектора языковых контактов ИЯЛ АН ЭССР в тесном сотрудничестве с работниками сектора терминологии и культуры речи, а также целым рядом филологов-русистов республики. Составители Словаря специализировались в разработке словарных статей по определенным частям речи. Словарные статьи для имен существительных составили: Т. Лагле – в пределах букв А, Б (боа – бряцание), Г, Е, Ё, З, Л, М, Н (необразованность – няня), О, П, Т, Ф, Х, Ц, Щ, Ю, Я; И. Мартоя – В (вага – вóльность), Ж, И (úва – ионизация), К (кабак – комедия), Н (набавка – ненужность); Х. Пярн – Р, С, Ч, Ш; А. Ромет – Б (баба – боа, бубен – бяка), В (вольный – вяхирь), Д, И, Й (ионосфера – йотация), К (комедия – кюре). Словарные статьи для имен прилагательных и наречий составили: М. Лийв – А, Б, Г, Е, Ё, Ж, З, И, Й, Л, М, О, П, Р, С (сизый – сякой), Т, Ф, Х, Ч, Ш, Щ, Ю, Я; Х. Пярн – В, Д, К, Н, С (саамский – сидячий). Словарные статьи для местоимений в пределах всего словаря составила Х. Пярн; для имен числительных словарные статьи составили Л. Симм – в пределах букв А– О, Р, Т–Я и А. Ыйм – буквы П, С. Словарные статьи для глаголов составили: А. Ыйм – в пределах букв А, Б, В, З (замазать – затопать), И, Л, М, О (обабиться – обзывать), П (приторачивать – пятнать), Х. Мяндметс – З (заактировать – заляпать, затопить – зябнуть), К, Н, П (падать – поднять, подставить – притопывать), С; Л. Симм – Г, Д, Е, Ё, Ж, О (обивать – оягниться), П (подняться – подсохнуть), Т, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ю, Я; Э. Вескимяги – в пределах буквы Р. Словарные статьи для служебных слов составили: А. Ромет – в пределах букв А–Н – и А. Ыйм – О–Я. Для букв Э и У рукопись составила Э. Вайгла (все части речи). Дополнение и доработку первоначального варианта рукописи I тома проводила А. Ыйм (начиная с буквы З). В процессе подготовки Словаря к печати рукопись прошла два основных этапа редактирования. В первом, предварительном этапе приняли участие: профессор Тартуского университета С. В. Смирнов, ст. науч. сотрудники ИЯЛ АН ЭССР Э. Рийкоя (сектор терминологии и культуры речи) и А. Ыйм (сектор языковых контакиов). С. В. Смирнов представил авторскому коллективу критические замечания и предложения по тексту Словаря в объеме всей рукописи (преимущественно вопросы входного языка), а также участвовал в обсуждении отдельных вопросов, связанных с разработкой структуры Словаря, системы грамматических помет и др. Э. Рийкоя, включившись в работу в 1976 г., выверяла и правила текст Словаря преимущественно со стороны выходного языка, дополняя состав переводных эквивалентов богатой синонимикой эстонского языка и следя за орфографической точностью эстонских соответствий. А. Ыйм, начиная со II тома, дополняла текст Словаря новыми словарными статьями, а существующие словарные статьи дополнительной информацией с одновременной обработкой критических замечаний С. В. Смирнова, правила текст входного и выходного языка, принимая участие в решении многих вопрсов, связанных с выработкой окончательной структуры Словаря. В задачи Х. Леэметс входило объединение усилий авторов, ведущее к цельнооформленности Словаря, слияние различных авторских почерков и стилей, в частности при отборе словника, достижение максимального соответствия содержания входной и выходной сторон Словаря, всестороннее дополнение и правка текста. Одной из форм решения поставленной задачи было детальное обсуждение авторского варианта текста, а в дальнейшем замечаний рецензентов и редакторов издательства «Валгус» совместно с Х. Саари и Р. Куллем. Х. Саари принимал участие в работе над Словарем с 1975 г. по 1979 г. в качестве научного консультанта по вопросам эстонского языка. На начальном этапе составления Словаря Х. Саари читал текст дословно, проводя с составителями консультации по вопросам культуры речи эстонского языка. Позднее рукопись была проработана им совместно с Х. Леэметс, при этом большое внимание уделялось новизне, содержательности, системности и одновременно максимальной точности в подборе эстонских эквивалентов как заглавных слов, так и словосочетаний в тексте словарных статей. Военную терминологию в пределах всей рукописи редактировал Э. Вескимяги. В уточнении и редактировании эстонских эквивалентов и описаний, в разработке многих терминологических решений при подготовке рукописи к печати принял участие Р. Кулль, который также редактировал Словарь на втором, завершающем этапе (Н–П). Р. Кулль просматривал текст дословно, уделяя особое внимание стилистической правильности выходной части Словаря и смысловому соответствию терминологии. Авторы Словаря выражают глубокую признательность многим специалистам, так или иначе помогавшим добрыми советами работе всего авторского коллектива; и прежде всего профессору У. Мересте за постоянную помощь в разработке терминологии по экономике и парусному спорту, А. Пайвелю за советы в области ботанической терминологии, Ф. Вакку за помощь при переводе фразеологических единиц, а также Э. Райету за постоянную помощь в решении как частных, так и общих лексикографических вопросов. Очень полезными оказались для авторов замечания и советы рецензентов Э. Вайгла и Х. Меристе. Совершенствованию текста рукописи способствовало тесное сотрудничество редакторов Словаря с редакторами издательства «Валгус» Р. Лаане и С. Оотсинг. КАК ПОЛЬЗОВАТЬСЯ СЛОВАРЕМ1. ОРГАНИЗАЦИЯ СЛОВНИКА И СЛОВАРНОЙ СТАТЬИСлова располагаютсн в Словаре в алфавитном порядке. Авторы Словаря строго придерживались принципа – каждoй лексической единице должна соответствовать отдельная словарная статья; поэтому все слова, входящие в одно словообразовательное гнездо, разнесены по отдельным статьям, в том числе и такие тесно связанные между собой деривационные пары, как существительное и производное от него прилагательное (вагон и вагонный), прилагательное и наречие (протяжный и протяжно) и т. д. Подобный порядок организации словника является в данном случае единственно возможным вследствие сложности словарных статей – обилия словосочетаний, сведений по парадигматике и т. п. Заглавные слова выделяются полужирным шрифтом; омонимы (как семантические, так и грамматические) отмечаются полужирными римскими цифрами I, II, III и т. д. Например:
диван I С … diivan, sohva
ага I межд. ahaa, ahah
донья I им. п. мн. ч. С дно Грамматические омонимы разграничиваются лишь в том случае, если они далеко разошлись семантически, в противном случае они приводятся как разные значения заглавного слова. Это в первую очередь проявляется в подаче субстантивированного или адъективированного варианта заглавного слова, например: двугривенн/ый … П 1. kahekümnekopikane; ~ая монета kahekümnekopikaline, kahekümnekopikane münt v raha; 2. П ➝ С м. неод. kõnek. kahekümnekopikaline (raha) данный … 1. страд. прич. прош. вр. Г дать; 2. прич. ➝ П see, käesolev, kõnesolev, vaadeldav, kõnealune, antud Переход из одной части речи в другую указывается стрелкой (➝). Например, П ➝ С означает, что прилагательное субстантивировано. В многозначных с точки зрения перевода словах разные значения отмечаются полужирными арабскими цифрами 1., 2., 3. и т. д. Например:
демонстрация
… 1. meeleavaldus, demonstratsioon, rongkäik; 2.
näitamine, demonstreerimine Семантически более далекие синонимы (или группы синонимов) в рамках одного значения отделяются при этом точкой с запятой, семантически близкие или равнозначные синонимы – запятой (см. вышеприведенные примеры). Чтобы избежать повторения, эквиваленты отделяются запятой также в том случае, когда один из них является общим для всех значений заглавного слова. Например: авиационный … lennu-, lennuki-, lennuväe-, lennundus-, õhu-, avio- При повторении в переводе одной из частей сложных слов составители умеренно пользуются дефисом, прибегая к нему лишь в тех случаях, когда его упoтребление не может вызвать разночтений. Если часть словосочетания вариативна, то его варианты отделяются пометой v, если вариативно все словосочетание – запятой. Например: masinlikud v automaatsed liigutused (= masinlikud liigutused, automaatsed liigutused); pooleldi magama, poolärkvel olema. При переводе на эстонский язык русских приставочных глаголов основные глагольные эквиваленты требуют, как правило, разъяснения при помощи вспомогательных (наречных) слов. В оформлении перевода пoдобных глаголов авторы Словаря допускают некоторую вариативность, например:
довершать … täide v lõpule viima Во всех приведенных случаях каждое из вспомогательных слов относится к любому из основных глаголов, отделяемых пометой v. Вслед за переводом слова или одного из его значений в словарной статье располагается иллюстративный материал, т. е. неидиоматизированные свободные и устойчивые словосочетания и их перевод, а в конце словарной статьи – за знаком ◊ – фразеологические выражения и их перевод. Если словосочетание (независимо от степени идиоматичности) имеет два или более семантически далеких толкования, они разграничиваются между собой арабскими цифрами, взятыми в скобки: (1), (2) и т. д. Например: бож/ий … ~ья коровка (1) lepatriinu (2) ülek. vagur inimene, talleke В некоторых случаях одно из значений словосочетания идиоматично, а другое переводится свободным словосочетанием; словосочетание при этом помещается в раздел фразеологии лишь в том случае, если оно употребительнее как фразеологизм. В целях полноты и ясности перевода иногда оказывается необходимым привести фразеологический оборот в наиболее вероятном для него контексте, который в этом случае дается обычным шрифтом и заключается в скобки, тогда как сам фразеологический оборот выделен полужирным шрифтом: давать … (мы тебя) в обиду не дадим (me) ei lase (sulle) liiga teha Слова обязательного лексического окружения фразеологического оборота в Словаре, как правило, выделяются полужирным шрифтом и приводятся в скобках, например: голова … (быть) на голову выше кого kellest pea jagu pikem v üle (olema) Некоторые заглавные слова могут иметь в современном русском языке жестко ограниченную сочетаемость; т. е. встречаются лишь в одном-единственном или нескольких словосочетаниях. Перевод таких слов дан в переводе соответствующего словосочетания (или словосочетаний), например:
дамоклов
… väljendis ~ меч
Damoklese mõõk (pidevalt ähvardav oht) Если при этом словосочетания идиоматичны, то они выделяются полужирным шрифтом. В заглавных словах, представляющих группу производных от одного существительного, прилагательного или глагола, составители старались по возможности сохранить один и тот же порядок расположения эквивалентов, например:
бессильный … jõuetu, võimetu Механическое следование данному правилу могло бы, однако, привести к игнорированию особенностей словообразовательных аффиксов и, в конечном счете, к неточному, обедненному переводу. Расположение словосочетаний в словарной статье параллельно (до степени разумной формализации) расположению эквивалентов перевода соответствующего слова. Чем сложнее слово семантически и чем длиннее синонимический ряд эквивалентов, тем чаще возможны отклонения от указанного порядка оформления. Терминологическое и нетерминологическое значения слова разграничиваются, если их переводы не совпадают полностью или если термин из области ботаники или зоологии имеет латинское соответствие. Если оба значения совпадают в одном эквиваленте, то на терминологическое значение указывает специальная помета. Например:
абрикос
… 1. bot. aprikoos(ipuu) (Armeniaca); 2.
aprikoos (vili) Если русское (заглавное) слово имеет двоякое ударение, то варианты выписываются параллельно, через запятую, например: акростих, акростих 18 С м. неод. Дополнительное, или побочное ударение, в сложных словах русского языка имеет факультативный характер и зависит от принадлежности первой части сложного слова к определенной акцентной кривой. С целью создания у читателя звукового облика слова, наиболее близкого к оригинальному, в Словаре отмечается побочное ударение, например: радиоэлектроника, народонаселение, высокоурожайный, спортинвентарь и др. Сложносокращенные слова и имена собственные, в том числе и географические названия, даны в приложениях к Словарю. 2. ГРАММАТИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ О СЛОВЕВсе заглавные слова в Словаре снабжены набором грамматических пoмет. В него входят указания на часть речи, род, число, одушевленность – неодушевленность существительного, вид глагола и т. п. Падежные вопросы характеризуют валентность данного слова, в первую очередь глагола. Непосредственно после заглавного слова, репрезентирующего изменяемую часть речи, ставится цифра, соответствующая порядковому номеру типа словоизменительной парадигмы в Таблицах словоизменения (см. раздел 3). При несклоняемых именах существительных и прилагательных ставится помета нескл. Нерегулярные словоформы, т. е. формы, являющиеся отклонением от данного типа словоизменительной парадигмы, выписываются в скобках вслед за номером, или, если это связано с многозначностью, после соответствующего значения, например:
дверца 80 (род. п. мн. ч. дверец) На некоторое отклонение от типовой парадигмы указывают также пометы без мн. (ед.) ч. – без множественного (единственного) числа, без 1 (1 и 2) л. – без первого (первого и второго) лица, без сов. (несов.) – без совершенного (несовершенного) вида, без страд. прич. – без страдательного причастия и т. п. Эти пометы обозначают, что 1) образование указанных форм затруднено, 2) указанные формы хотя и можно образовать, но они малоупотребительны или неупотребительны в речи. В современную эпоху технического прогресса слова, ранее форм множественного числа не имевшие, могут в любое время начать функционировать именно в этих формах (формальные запреты для их образования очень редки). Поэтому помета (без. мн. ч.) в настоящем Словаре выполняет не столько запрещающую, сколько предостерегающую функцию: она указывает на предпочтительность и обычность употребления данного слова в формах единственного числа. От непереходных глаголов страдательные причастия в русском языке не образуются, поэтому приводимые при некоторых глаголах пометы (без страд. прич.) по существу являются избыточными. Мы приводим их для удобства читателя лишь в тех редких случаях, когда индекс при заглавном слове указывает на полную парадигму, например: гарцевать 175 (без страд. прич.) Вводить в таблицы отдельную парадигму непереходного глагола с индексом 175 было нецелесообразно из-за небольшого количества соответствующих глаголов. При переходных глаголах названная помета указывает на дефектность парадигмы, например: окорнать 165a (без страд. прич. прош. вр.) Вслед за порядковым номером парадигмы следует указание на часть речи: С – имя существительное, Г – глагол, П – прилагательное, Ч – числительное, М – местоимение, Н – наречие, предик. – предикатив (слово, употребляемое в функции сказуемого), межд. – междометие. Названия остальных служебных частей речи выписываются полностью. При каждом глаголе указывается его видовая характеристика (сов. – совершенный вид или несов. – несовершенный вид) и приводится соотносительная видовая форма, если таковая имеется. Двувидовые глаголы снабжены пометой сов. и несов.
начистить
276a Г сов. ➝ несов. начищать
что, чего, чем (mingit hulka) puhastama Перевод и иллюстрирующие словосочетания приводятся, как было сказано во Введении, при том из членов видовой пары, где словосочетания с этим глаголом употребительнее. Если же словоупотребление и оттенки значений зависят от видовой характеристики, то эти случаи оговариваются отдельно, и словарные статьи строятся при обоих членах видовой пары. Причастия, являясь формой глагола, характеризуют глагол и приводятся в словосочетаниях в словарной статье соответствующего глагола. Отдельным заглавным словом причастие может быть лишь в том случае, если оно имеет омонимичную адъективированную форму прилагательного. Сведения о кратких формах при этом даются лишь для имени прилагательного, поскольку краткие формы причастия можно найти в парадигме соответствующего глагола. Например: возвыше/нный … 1. страд. прич. прош. вр. Г возвысить; 2. прич. ➝ П (кр. ф. ~н, ~нна, ~нно, ~нны) Глаголы с суффиксом -ну, выражающие разовость, однократность действия, имеют помету однокр. к, например: шагнуть … Г сов. однокр. к шагать У качественных имен прилагательных, кроме указания на тип словоизменения и часть речи, приводятся краткие формы; отсутствие их также отмечается. Формы сравнительной степени приводятся лишь в тех случаях, если в их образовании наблюдаются отклонения от обычной парадигмы. Пользующийся Словарем должен помнить о том, что в терминологическом выражении краткая форма прилагательного неупотребительна, несмотря на то, что в общем данное значение прилагательного допускает образование кратких форм. Например: вольн/ый 126 П (кр. ф. волен, вольна, вольна, вольны и вольны) 1. vaba(-); ~ая мысль vaba mõte, ~ое поведение kõnek. vaba käitumine, ~ая борьба sport vabamaadlus, ~ый порт, ~ая гавань maj. vabasadam Можно сказать: мысль вольна, поведение вольно, но в сочетаниях с пометой sport и maj. такое употребление прилагательного недопустимо. В некоторых случаях, особенно при расхождении семантики, наречие и предикативное наречие даны отдельными значениями заглаваного слова. Например: ветрено Н 1. kergemeelselt; 2. предик. on tuuline В остальных случаях предикативное употребление наречий выражается лишь средствами перевода, например: невыгодно Н kahjulikult, ebasoodsalt; on kahjulik v ebasoodne 3. ТАБЛИЦЫ СЛОВОИЗМЕНЕНИЯСведения о словоизменении читатель может получить из прилагаемых к Словарю морфологических таблиц, в основу которых легли первоначальные разработки словоизменительных парадигм, подготовленных под руководством А. К. Рейцак. За образец были приняты морфологические таблицы «Краткого русско-французского учебного словаря» А. А. Зализняка (М., 1969). Подготовленные таблицы подвергались значительной переработке после выхода «Грамматического словаря русского языка» того же автора. Таблицы составлены с учетом взаимодействия системы флексий, чередований и схем ударений в русском языке. В таблицах пользующийся Словарем может отыскать типовую парадигму словоизменения для данного слова и по этой модели построить его любую требуемую форму. При составлении таблиц авторы ориентировались прежде всего на грамматическую систему языка и стремились дать полный набор форм, которые могут быть признаны грамматически правильными, независимо от того, насколько употребительной в речи является та или иная форма. Отдельные нерегулярные формы слова, как мы уже говорили, приводятся непосpедственнo в тексте словарной статьи. Информацию о речевом употреблении различных форм каждого конкретного слова также следует искать в соответствующей словарной статье. Таблицы словоизменения содержат 163 словоизменительных типа для имен (существительных, прилагательных, местоимений и числительных) и 220 типов (164–383) для глагола. Каждый словоизменительный тип имени существительного представлен набором падежных словоформ в единственном и множественном числе; параллельно даны одушевленный и неодушевленный вариант одного типа. Словоизменительный тип глагола представлен в таблицах набором словоформ 1, 2 и 3 лица единственного и множественного числа в настоящем и – для совершенного вида – простом будущем времени, форм мужского, женского, среднего рода и множественного числа прошедшего времени, форм повелительного наклонения в единственном и множественном числе, возможных форм причастия и деепричастия. В ряде словоизменительных типов параллельно приводится набор словоформ как для переходного (a), так и для неперехoдного (b) глаголов. При небольшом количестве непереходных глаголов какого-либо типа в таблицах дан только набор словоформ a, в противном случае – набор словоформ b. При видоизменении приставок, которое не отражено в таблицах, в тексте словарной статьи вслед за порядковым номером словоизменительного типа приводятся словоформы, показывающие характер видоизменения приставки, например:
стереть
… (буд. вр.
сотру,
сотрёшь…, прош. вр. стёр…) Если стоящий после заглавного слова номер помечен звездочкой (*), это значит, что парадигма данного слова соответствует парадигме указанного номером типа, но ударение во всех формах падает на приставку. Возвратные глаголы имеют номер словоизменительного типа, соответствующий номеру того же глагола без -ся. Постфлексийный суффикс -ся в 1 лице ед. ч., 2 лице множественного числа, формах прошедшего времени (кроме формы мужского рода), повелительного наклонения и деепричастий представлен алломорфом -сь. Необходимо помнить, что форма деепричастия прошедшего времени на -ся всегда требует присутствия суффикса -ши-, а страдательные формы причастия у возвратных глаголов отсутствуют. 4. ПОМЕТЫКроме стилистических и грамматических помет, о которых подробно говорилось во Введении, в Словаре используется целый ряд специальных (терминологических) помет, указывающих на принадлежность слова к той или иной области применения. Авторы старались избежать чрезмерной перегрузки Словаря специальными пометами, поэтому в группе слов одного словообразовательного гнезда терминологические пометы ставятся, как правило, при основном существительном или глаголе, например:
декадент 1 С м. од. dekadent (dekadentsi esindaja) Однако в Словаре возможны и отступления от этого общего принципа, вызванные индивидуальными особенностями того или иного слова. Слова из области ботаники и зоологии, имеющие, кроме эстонского эквивалента, латинское соответствие, всегда снабжены пометой bot. или zool. Но дериваты этих слов приводятся без каких-либо специальных помет, например:
гагара 51 С ж. од. zool. kaur (Gavia) Стилистические и грамматические пометы повторяются при необходимости у всех однокорневых слов. Все стилистические, грамматические и специальные пометы, которые относятся в Словаре к русскому слову или фразе, ставятся перед эстонским эквивалентом или переводом. Если помета относится к эстонскому языку, то она ставится после эстонского слова или фразы в скобках. Уменьшительные формы слов, столь характерные для русского языка, в эстонском языке малоупотребительны; чтобы избежать искусственно созданных слов-эквивалентов, авторы не всегда прибегают к переводу и снабжают эти слова пометой dem., например: башмачок … dem. vt. башмак 5. ЗНАКИ, ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ В СЛОВАРЕ
|